Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице] - Генрих Гацура

— Давай, газуй! — заорал сидевший на заднем сиденье вымогатель.

Увидев крышу кабины лесовоза, появившуюся из-за горки, водитель трейлера легонечко нажал на тормоз, чтобы вспыхнувшие тормозные сигналы подтолкнули бандитов к активным действиям.

«Девятка» резко вывернула влево и пошла на обгон. Мужчина за рулем КамАЗа вновь до отказа выжал педаль газа.

Выползший на горку груженный лесом МАЗ рэкетиры заметили слишком поздно. Шофер «девятки» хотел увернуться от лобового удара, но не рассчитал маневра. «Жигули» ударились о задние колеса трейлера, их отбросило в сторону, перевернуло и кинуло прямо под лесовоз.

Сидевший за рулем КамАЗа мужчина оторвал свой взгляд от зеркала и криво ухмыльнулся:

— Ишь, салабоны, в «крутых» решили поиграть.

Николаев затушил сигарету и подпер голову руками. В принципе, все в его сценарии шло хорошо до проникновения террористов на командный пункт ракетной базы. Тут они, по его старой повести, должны были при помощи компьютера подобрать шифр для снятия блокировки с пусковых механизмов ракет. Это-то и было, по его мнению, самое слабое место сюжета, уж слишком много времени пришлось бы затратить на подобную операцию, возможно, несколько недель. Конечно, он пишет всего лишь сценарий художественного фильма, но очень не хотелось ударить лицом в грязь перед американскими сценаристами. Они сразу же просекут, что он выдает желаемое за действительное. У них обычно любая деталь максимально выверена и правдоподобна, а сцена продумана до мельчайших подробностей. Надо искать новый ход.

Итак, начнем все сначала. Как это все происходит? Едва система обнаружения фиксирует запуск одной или нескольких ракет противника, командный пункт системы предупреждения о ракетном нападении передает информацию на оповещаемые объекты, и красные табло зажигаются в «ядерном чемоданчике» президента, на «крокусенках» министра обороны, начальника Генерального штаба, командующих родами войск. Тут же операторы запускают гироскопы баллистических ракет, ожидая приказа президента и руководства страны о нанесении ответного ядерного удара. Пожалуй, на этом этапе ничего сделать не удастся. Пошли дальше. После принятия решения командующий ракетными войсками передает по автоматической системе связи с войсками кодированный вариант ответного удара и шифр для снятия блокировки с пусковых установок. Естественно, что этот сигнал дублируется. Дальше все просто — командиры боевых комплексов двумя ключами одновременно вскрывают сейфы с программами команд, вводят их в компьютеры баллистических ракет, нажимают кнопку запуска, и от планеты Земля остаются одни воспоминания. Скорее всего, надо искать лазейку прямо на базе. Плохо, что эти два блока не связаны между собой, даже питание от отдельных источников… Ха! Постой, паровоз! Почему плохо? Раз они не связаны, значит, я могу спокойно сжечь электронный блок защиты, подав на него избыточное напряжение. Шестисот вольт хватит. А там уже можно просто, напрямую замкнув парочку клемм, подсоединиться к ракете. Не понадобится даже ключ — совсем так, как делают угонщики автомобилей. Боже мой, как просто! Если и у американцев такая же система защиты от несанкционированных запусков баллистических ракет, то я удивляюсь, почему наша планета до сих пор не превратилась в крошево астероидов, вращающихся вокруг Луны.

— Эй, вы чего, заснули? — сидевшая рядом с Николаевым женщина дернула его за рукав. — Вы уже полчаса сидите, уставившись в одну точку.

— Извини, случайно отключился и ушел, так сказать, в мир господина Глюка. — Сергей допил коньяк и поставил бокал на стойку.

— Этот Глюк — производная от глюков или композитор?

— Смотри, по грамотности наших гейш мы уже догоняем Японию. Дело за малым.

— За чем именно?

— Что вы сказали? Ах да, довольно тяжело литератору жить в этом реальном мире, — постоянно проваливаюсь в свой мир, мир иллюзий. Ладно, мне надо идти. — Николаев встал.

— Может, посидите? Коньячка еще выпьете, что-нибудь интересное расскажете…

— Нет, я и так уже почти бутылку прикончил. Арбайтен, арбайтен унд дисциплин.

— У вас прекрасное берлинское произношение, — улыбнулась женщина.

— Нет, наши женщины точно скоро обгонят и перегонят Японию, Францию и Америку вместе взятые. — Сергей, помахал рукой и направился к выходу из бара, но на его пути встала какая-то молодая девица.

— Эй красавчик, может, меня возьмешь с собой? Я побуду тебе музой.

— Лариска, а ты что здесь делаешь? — вырвалось от удивления у Николаева.

— Я не Лариска, красавчик.

«Действительно, — подумал Сергей, — какая Лариска, эта девица лет на пятнадцать моложе ее. Надо же было так нажраться. Но как похожа!»

— Это наша новенькая, — сказала одна из сидевших за стойкой женщин, — но уж очень шустрая.

Николаев вышел из бара, поднялся к себе в номер и только тут дал выход своим эмоциям:

— Вот Вакулов, вот ублюдок! Скотина! Он специально подсунул ее, чтобы прощупать меня! Я-то думал… А он как был мерзавцем, так и остался! — Сергей отшвырнул к стене попавшийся на пути стул. — Нет, я этого негодяя найду и все ему скажу! Пошел он со своими деньгами! Я ему все скажу!..

Николаев выскочил из номера, спустился на первый этаж и, ворвавшись в кабинет секретаря, рявкнул:

— Где эта сволочь?

Сидевшая за столиком молодая женщина подняла голову и удивленно спросила:

— Кто?

— Вакулов!

— Он в кабинете у инженера. Но он занят.

Сергей пропустил последние слова мимо ушей и распахнул дверь с табличкой «Главный инженер».

— Зачем ты подсунул мне эту бабу? — рявкнул он с порога.

— Какую бабу? — протянув руку к стоявшей на столе бутылке, спросил Алексей.

— В баре, похожую на Лариску.

— Садись. Выпьешь?

— Я с тобой не только пить, но и одним воздухом дышать не хочу. Зачем ты подсунул ее?

— Клянусь, я к этому никакого отношения не имею. Я сам ее первый раз сегодня увидел. Видишь, — Вакулов показал на полупустую водочную бутылку. — Я не хотел тебе говорить, но это Ларискина дочь.

— Здесь, Ларискина?

— Да, похоже, что русская пословица права: «Яблочко от яблоньки недалеко падает».

— Что ты мелешь?

— А что ты знаешь о Лариске? — Алексей закурил.

— Она сразу после школы вышла замуж и уехала.

— Да, точно. Она в семнадцать вышла за моряка и уехала в Таллинн. Затем сошлась с каким-то иностранцем и попалась в интуристовской гостинице на краже валюты. Возможно, ее подставили. Дочку родила в тюрьме. Ее выпустили досрочно, но через год она вновь попалась в той же гостинице. В пересылочной тюрьме повесилась. Дочке тогда было полтора года. Ее взяли родители мужа. Он, кстати, пропал во время плавания. Похоже, кончил жизнь самоубийством, узнав, что его жена стала валютной проституткой. Он, как и все пацаны нашего класса, был от нее без ума. Отца мужа, он занимал довольно высокий пост, тут же сняли с работы и отправили на пенсию, — была все-таки вероятность, что его сын остался за бугром, и всего лишь инсценировал самоубийство. Он протянул после этого еще два года, затем умерла и жена. И девочка Света осталась на попечении каких-то дальних родственников.

 — Тебе не кажется, — Сергей оперся обеими руками о стол, — что у тебя для простого киношника слишком подробная биография Лариски?

— Не кажется. Надеюсь, ты, литератор, догадываешься, почему? Или ты думаешь, что один с ней в классе целовался?

— Так этой девчонке нет еще восемнадцати.

— Она говорит, что есть. Но это и не столь важно с ее биографией. В четырнадцать ее застала завуч с учителем физкультуры. Скандал замяли. В неполные пятнадцать она сбежала из дома. Ее фотографии показывали по телевидению, а она в это время раскатывала с «дальнобойщиками» по всему Союзу. Продолжать?

— Нет, хватит. Лучше налей.

— Тебе не кажется, что в последнее время вся страна превратилась в огромный питейный дом? — улыбнулся Вакулов и наполнил бокал до краев. — Кстати, ты знаешь, что каждые сто граммов спирта уничтожают триста тридцать тысяч нервных клеток в мозгу? Если пить по литру спирта в день, то за девяносто девять лет их можно уничтожить полностью. И никакие проблемы уже не будут тебя волновать. Надеюсь, нам не придется столько пить, чтобы все забыть.

Николаев залпом выпил водку и, уставившись куда-то вдаль, сказал:

— Все они суки! Мы готовы были за нее… А она за «зелененькие»… Боже мой, какая мерзость! Какие же они все суки! — Сергей схватил бутылку со стола и выпил прямо из горлышка. — А эти ублюдки говорят о каких-то розовых и голубых шестидесятниках, распевающих песенки о комиссарах в пыльных шлемах. И никто не скажет о тех, кто по молодости лет пытался сделать что-нибудь, проломить эту стену в семидесятые, в начале восьмидесятых. Как я ненавижу эту страну! Сколько нас, мужиков, осталось из всего класса?